Приключение принцессы

провансальская сказка

Принцесса Клотильда гуляла по великолепным садам своего дворца и мечтала... о бедных. Вчера принцесса спросила у камергера:

— Скажите, в нашем королевстве есть бедные?

Камергер улыбнулся той улыбкой, которой он улыбался всю жизнь. Которой улыбался всю жизнь его отец-камергер. Которой улыбался его дед, тоже бывший камергером.

Сделав глубокий поклон, он ответил:

— Правление его величества, августейшего родителя вашего высочества, а нашего всемилостивейшего короля так мудро, что во владениях его величества вовсе нет бедных!

Принцесса вздохнула и сказала:

— Жаль!

Камергер чуть было не взглянул на неё с удивлением, но счёл это несогласным с этикетом, и с сочувствием вздохнул.

— А во владениях нашего соседа, короля Ромуальда, водятся бедные? — спросила принцесса.

Камергер вспомнил мудрое правило своего отца, которое тот получил ещё от деда: "Ничто не возвышает нас так, как унижение другого. Если бы дворец упал, деревенская колокольня была бы самым высоким зданием в окрестности".

Он сделал глубокий поклон и ответил:

— Если бы — от чего да избавит нас бог! — на свете не было нашего всемилостивейшего короля, то его величество короля Ромуальда можно было бы назвать самым мудрым правителем в мире. Но, к сожалению, выбор приближённых у его величества не так удачен; отчего сильно страдают государственные дела. И я не посмею скрыть от вашего высочества, что королевство его величества короля Ромуальда имеет бедных больше, чем нужно для благоустроенного королевства!

— Счастливые! — вздохнула принцесса.

Камергер поторопился в глубоком поклоне скрыть новый приступ удивления.

Он отправился домой и поспешил записать весь этот разговор в книгу, которую вёл каждый день и которая называлась "Летопись величайших событий, свидетелем которых я был", потому что, будучи камергером, он считал себя человеком историческим.

Третьего дня, — это было воскресенье, — принцесса Клотильда была в придворной церкви.

Знаменитый проповедник, приехавший из Парижа, произносил проповедь о любви к бедным.

Он заклинал любить бедных, как любят их господь бог и все святые.

Напоминал, что божественный младенец родился среди бедняков.

И в пламенном красноречии своём воскликнул:

— Самые великолепные дворцы не видели в своих стенах столько праведников и святых, сколько жилища бедняков.

Речь произвела сильное впечатление на принцессу.

Третий день она чувствовала, что в голове её происходит что-то такое, чего не делалось никогда.

Она думала: "Что же это за люди — эти "бедные", если сам господь бог, которого, конечно, с восторгом приняли бы в свои дворцы самые могущественные короли мира и окружили величайшей роскошью, предпочитает дома и общество "бедных"? Если все святые стремятся к ним? Вероятно, они умны, остроумны, интересны, добры. Само дыхание их, может быть, наполнено ароматом. Какие манеры должны быть у них! Какие платья они носят? В каких жилищах должны они жить, если их предпочитают нам! Если мы, в сравнении с ними, кажемся несчастными и недостойными! Эти люди величественнее королей и великолепнее принцесс, которых нельзя не любить, которых любить велит нам святая церковь!"

Отправиться в соседнее счастливое королевство и увидеть этих таинственных и чудных людей стало мечтой принцессы.

Она выбрала день, когда король, её отец, был в хорошем настроении.

Это было нелегко. Его государство вело в это время несчастную войну, и его армия терпела поражение за поражением.

Но сегодня королю удалось затравить на охоте двух зайцев, и он был в отличном расположении духа.

Принцесса воспользовалась счастливым случаем и сказала отцу:

— Ваше величество спрашивали меня вчера, почему я так задумчива. Скажу вам откровенно, как я привыкла говорить вам всё. Мне хотелось бы развлечься и проехать в соседнее королевство короля Ромуальда. Если это не противоречит желаниям вашего величества...

Король посмотрел на неё с улыбкой.

Принцесса была его единственным ребёнком, а у соседа был сын.

Король только и мечтал, чтобы его дочь сделалась королевой обоих королевств.

Он весело сказал:

— Прекрасно, малютка! Отличная мысль! Кстати же, король Ромуальд со своим сыном был у нас, и я ещё должен ему визит. Постарайся быть ещё красивее, если только это возможно; на следующей неделе мы едем к старику Ромуальду.

С трепетом в сердце въезжала принцесса в столицу короля Ромуальда.

— Здесь!

Она с жадностью глядела по сторонам.

Но видела то же, что видела и у себя: посыпанные жёлтым песком улицы, очень много солдат, конных и пеших, флаги, ковры на балконах, триумфальные арки, гирлянды цветов через улицу. За солдатами — ту же толпу людей, одетых иначе, чем солдаты и придворные.

Те же крики, музыка и пушечная пальба.

"Если бы "они" были здесь, — мне сердце сейчас бы сказало: вот они! Да их было бы невозможно не узнать!" — думала принцесса.

— Но они так избалованны! Любимцы бога и святых!

Так горды, что не захотели даже поинтересоваться взглянуть на нас! — добавляла она про себя с невольной горечью.

Среди балов, среди празднеств она однажды спросила наследного принца, с которым её нарочно оставили беседовать вдвоём:

— У вас много бедных, ваше высочество?

Принц не счёл нужным скрывать своего удивления. Он взглянул на принцессу и с недоумением ответил:

— Да, кажется, много. Они живут там, на краю города.

Принцесса спросила с замиранием сердца:

— Их можно увидеть?

— Они сюда никогда не показываются, ваше высочество.

— И вы, вы, ваше высочество, никогда не видели "бедных"?

— Зачем?

Принц пожал плечами и перевёл разговор на соколиную охоту.

"Принц — это красиво одетая глупость", — решила про себя принцесса.

Между тем праздники кончались, и был назначен день отъезда.

Уехать, так и не увидев этих таинственных людей, которых сам бог предпочитает королям!

Накануне отъезда, в одиннадцать часов, откланявшись королю Ромуальду и пожелав спокойной ночи отцу, принцесса ещё час подождала в своей комнате и в полночь,

одна, вышла из дворца и пошла, скорее, побежала на край города, туда, где живут "бедные".

Принцесса страшно беспокоилась:

— Так ли я одета? Не покажусь ли я им жалкой? Не осмеяли бы меня.

Она уже давно обдумала тот туалет, в котором теперь бежала по улицам.

В этом платье она была такой хорошенькой, что не побоялась бы явиться пред всеми королями мира, собравшимися вместе. Но то короли. Знакомые люди. А это — "бедные". Таинственное племя.

На ней были надеты все лучшие её драгоценности. Им позавидовала бы любая принцесса. Но то подруги! А женщины "бедных"? Как одеты они? Не показаться бы им дурнушкой, плохо воспитанной, одетой без вкуса! Но они добры. Если что не так — они извинят.

Дома становились всё ниже и ниже, улицы — всё уже и грязнее. Пахло всё хуже и хуже.

"Должно быть, я пришла!" — подумала принцесса и обратилась к первому встречному, редкому прохожему.

— Добрый вечер, кавалер, — сказала она, приседая.

— Ступай, ступай своей дорогой! Я — человек женатый! — ответил прохожий.

Принцесса ничего не поняла и с реверансом обратилась к следующему встречному:

— Добрый вечер, кавалер! Не будете ли вы добры проводить меня!..

Прохожий только взглянул на неё мельком:

— Сколько вас тут развелось.

И пошёл дальше.

"Сколько тут принцесс!" — с ужасом подумала принцесса. Она решила: "Вежливость, однако, очевидно, не принята в столице короля Ромуальда".

И к следующему прохожему обратилась уже без реверанса и приветствия:

— Не будете ли вы так добры сказать мне, где живут "бедные"?

Прохожий махнул рукой вправо:

— Там!

Махнул рукой влево:

— Тут!

Махнул рукой вперёд, назад:

— Где вам угодно. Идите в любой дом!

И принцесса в глубоком недоумении осталась среди улицы.

— Как же могут жить "бедные" среди такой грязи?! Когда каждую минуту к ним может прийти святой?

Во всех домах было темно.

"Бедные уже спят!" — с горечью подумала принцесса.

Но в одном окне увидела свет, осторожно отворила дверь и вошла.

— Кто там? — раздался испуганный женский голос из комнаты, из которой на Принцессу пахнуло таким дурным запахом, что принцесса чуть не лишилась чувств.

— Извините! — слабым голосом пролепетала она. Я не туда попала! Я хотела бы видеть "бедных".

— Входите! Входите! Беднее нас нет во всём околотке! Женщина стояла около детской колыбельки, в которой тяжело дышал, хрипел и задыхался ребёнок, весь красный, со струпьями на лице.

Увидев принцессу в золотом платье, с брильянтами и жемчугом на пальцах, женщина, одетая в грязные лохмотья, вскрикнула и упала на колени:

— Вы фея?

Принцесса с изумлением глядела кругом.

"Здесь? Эти? Такой запах?"

Женщина ползала у неё в ногах:

— Вы пришли спасти моего ребёнка? Вы его спасёте? Вы фея?

Принцесса в ужасе от этого страшного голоса спросила:

— Что с вашим ребёнком?

— У него оспа. Он умирает. Спасите!

Услышав, что ребёнок умирает, принцесса забыла и про грязь, и про вонь, и про лохмотья.

— Как? У вас умирает ребёнок, и вы не позовете доктора? Да это бессердечно! Это бесчеловечно! Скорее, скорее пошлите за вашим доктором и за аптекарем. Доктор пропишет, аптекарь сделает лекарство!

— У нас нет денег заплатить доктору! — простонала женщина.

— Как? — изумилась принцесса. — Ребёнок умирает и человек, который знает, как его спасти, станет требовать за это деньги?! Вы ошибаетесь, моя милая! Вы слишком дурно думаете о людях!

— Дайте, дайте нам денег! — стонала женщина, не слушая её, ползая в ногах и целуя подол её золотого платья.

— Денег?

Принцесса развела руками.

— У меня нет денег. Зачем деньги? О деньгах думают только дурные люди.

Тогда женщина вскочила, словно рассвирепевшая кошка:

— Зачем же ты пришла сюда? За моим ребенком? Кто ты? Смерть? Ты смерть?

От её крика в углу с кучи тряпья поднялся проснувшийся человек такого вида, что у принцессы подкосились ноги. С бородой. В рубище.

— Что там такое? — сказал страшный человек. — Что с нашим ребенком?

— Отец! Спит! Когда ребёнок умирает! — воскликнула принцесса, хватаясь за голову.

— Поспала бы, если бы набегалась целый день в поисках работы! — сказал страшный человек. — Это что за барыня? Откуда?

— Я прошу у неё денег, денег, — в ужасе, в отчаянии кричала женщина, тыча в неё пальцем, — а она врёт, будто у неё нет!

— Но у меня нет денег! — заплакала принцесса.

Ей казалось, что она спит, и что ей снится страшный кошмар.

— Стой, жена! — сказал страшный мужчина, отодвинув рукой ужасную женщину и подходя ближе к принцессе. — Слушайте, барыня! Помогите, в самом деле! Если у вас точно нет денег, дайте хоть вещь. Ого! Какие кольца! Ради каждого из них ростовщик ночью вскочит с постели да ещё ущипнёт себя: не во сне ли? За каждое такое кольцо можно позвать полсотни докторов. Мы заложим не задорого. Завтра вы пошлёте и выкупите. Дайте самое дешёвенькое, какое у вас есть. Вот это.

— Это подарок моего отца! — воскликнула принцесса. — Будет оскорблением для него, если я расстанусь с его подарком.

— Ну это!

— Это подарок отца моего будущего жениха. Он сочтет обидой, если узнает, что я оказала такое презрение к его подарку, и брак может...

— Ну это!

— Это фамильное. Это кольцо носила ещё моя покойная мать...

— Да есть же у вас хоть одна вещь, купленная вами...

— Я не покупала ни одной вещи! — дрожа, ответила принцесса, — и не имею права ни одной распорядиться...

— Так на кой же дьявол ты, разряженная, пришла сюда? — завопил вдруг и затопал ногами страшный человек. — Смеяться? Вон! Убирайся вон! Слышала? Вон!

"Убирайся"... "Вон"...

Принцесса не знала, что значат эти слова. Но, почувствовав, что они значат что-то нехорошее, она в ужасе закричала и опрометью кинулась из страшного дома.

Голова у нее горела.

Она бежала, путаясь в платье, падала, вскакивала и снова бежала, боясь оглянуться. Ей казалось, что страшный человек гонится за ней по пятам.

Едва добежала она до дворца. Земля поплыла у неё под ногами. Принцесса упала в дверях без памяти.

Всполошилась стража. Всполошили дворец.

Принцессу, в изодранном платье, в грязи, перенесли на постель.

Она встала с красным, пылающим лицом, с открытыми, полными ужаса глазами, никого не узнавала.

С её сухих, воспалённых губ срывались неясные слова:

— Бедные... ребенок... деньги... кольца... убьет...

На следующий день у неё открылась оспа.

Принцесса лежала без памяти, среди видений.

То ей представлялся страшный человек в рубище и с бородой, с ножом в руках.

Человек кричал:

— А! Она не хочет отдавать своих колец! Так мы их отрубим вместе с пальцами!

То она видела святого.

Встречала его на дороге и говорила:

— Не ходите к бедным! Зачем вы идете к бедным? Они злые. Пойдём лучше к нам, во дворец. Мы поместим вас в отличных комнатах и устроим в вашу честь охоту!

Святой кланялся, как кланяются камергеры, и говорил:

— Вы слишком добры, ваше высочество!

— Зовите меня просто принцессой!

И все святые, очарованные её любезностью, шли прямо к ним, во дворец.

А в тронном зале, в золотой колыбели, — наследственной колыбели их рода, в которой лежал когда-то её отец, в которой лежала она, — лежал божественный младенец и улыбался ей, говоря:

— Принцесса Клотильда — самая красивая принцесса во всём свете!

Когда принцесса очнулась, она увидела себя в своей комнате в окружении фрейлин, которые радостно воскликнули: "А-а!", когда она открыла глаза, узнала их и улыбнулась.

— Я, должно быть, очень переменилась за время болезни! — сказала принцесса. — Отчего здесь нигде нет зеркала? Дайте мне зеркало!

Все кругом только заплакали.

Поправляясь, она узнала, что была больна оспой. Что сам папа, узнав о её болезни, прислал кардинала Винченцио, знаменитого не только знатностью рода, глубокой ученостью, но и святостью жизни, что нечасто встречается даже среди кардиналов.

— Святой кардинал стал во главе всего народа, и весь народ вымолил жизнь вашему высочеству! — с умилением рассказали принцессе фрейлины.

Король, её отец, молясь о её выздоровлении, послал папе драгоценную тиару. Эта тиара была куплена на деньги всего народа.

Король приказал, чтобы в подписке участвовали все без исключения: и богатые, и те, у кого ничего нет.

— Лепта вдовицы была особенно приятна господу! — как пояснил кардинал.

И весь народ, и богатые, и те, у кого ничего нет, дали денег на тиару!

— О, добрый наш народ! — со слезами воскликнула принцесса.

Она узнала, что когда её нашли без памяти у дверей дворца короля Ромуальда, король, её отец, решил отвезти больную домой, несмотря на возражения докторов, что это грозит ей смертью.

— Если моей дочери суждено умереть, пусть умрёт там, где родились и умирали все мы. В нашем дворце!

— О, добрый мой отец! — заплакала принцесса.

Ей рассказали, что король Ромуальд, осведомившись через своего посланного, что оспа оставит глубокие следы на лице принцессы, прервал разговоры о свадьбе сына.

Тогда оскорблённый король, её отец, объявил его государству войну.

— Каждый из моих подданных, — обьявил он через герольдов, — оскорблён поступком короля Ромуальда так же, как оскорблён я. А если бы было иначе, мой подданный не заслуживал бы чести называться моим подданным!

Его войско вторглось в пределы короля Ромуальда, уничтожая всё на пути.

Война кончилась кровопролитным сражением.

— Мы победили, хотя на поле битвы осталось двадцать пять тысяч убитых наших воинов!

— О, наши преданные войска! — зарыдала, слушая об этом, принцесса.

Государство короля Ромуальда должно было заплатить огромную дань.

Что же касается тех, у кого получила оспу принцесса, они были отысканы, и их обоих повесили: и мужа, и жену.

— Как? Бедных? — в ужасе воскликнула принцесса.

— Это были не бедные, это были негодяи! — пояснила ей старая гувернантка, которую пятнадцать лет тому назад прислал принцессе Клотильде английский король.

— "Негодяи"?! — с изумлением повторила принцесса. — Наш язык полон незнакомых слов! Что такое "негодяи?

— Это люди, которые только и стремятся, чтобы захватить чужое! — объяснила гувернантка.

— Захватить чужое! — в раздумье повторила принцесса. — Но я не видела у них ничего даже своего!

— Это потому, дитя моё, — вмешался в разговор святой кардинал Винченцио, — что господь карает их!

И принцесса радостно и благодарно улыбнулась ему.

— Что значит святой!

От одного его слова принцесса чувствовала, что незнакомая, непонятная тяжесть, которая всё это время давила ей голову, исчезла.

Ум её снова погружался в тихий, отрадный покой.

Теперь ей было всё ясно.

* * *

— Вы святой! — говорила принцесса, гуляя с кардиналом по чудным садам своего дворца.

— Нет, нет! Вы из скромности будете отказываться, но это, слава богу, так же хорошо известно на земле, как и на небе! Вы святой. Это я знаю; по вашей молитве я выздоровела. И что меня особенно радует, что вы, святой, пришли не к бедным, а к нам!

Кардинал повернул к ней свою высохшую трясущуюся голову, улыбнулся тонкими, белыми губами и ласково ответил:

— А разве вы, дитя моё, не бедные... духом?